Ироническая баллада

Напротив сквера, в доме небольшом,
где по ночам в горшках цветут окурки, —
разгуливала ведьма нагишом
для интеллектуалов и придурков.
А воздух был и остр, и серебрист.
Бес протоптал к ее дверям дорожку
и высадил у окон остролист,
чтоб стервенели мартовские кошки.
А коль разлад замучит иль замот,
как всех джигитов со времен Шамиля —
я прогуляться выходил на лед,
где та фемина пела и шалила.
Ах, снова я сбиваюсь на тоску!
Она мне сроду спуску не давала,
когда я шел по мелкому песку.
песку из неизвестного металла.
Ау, весна? Ну, где ж твои мосты,
ажурные и стрельчатые арки?
…Я шел, мотая по ветру мослы,
и ожидал нежданного подарка.
Последние автобусы прошли,
в кабины сунув пару новых шуток.
И праведницы грешников нашли,
и грешники достали незабудок.
Да, проза нашей жизни хороша —
хотя бы тем лишь, что она безгрезна.
Вот у тебя ни дома, ни гроша —
а ты живешь, как хочешь: несерьезно.
Свернув на поперечную стезю,
пойдя по краю красного проспекта,
я вдруг увидел — голенькую, всю! —
нет, нет, не прозу, та была одета.
Стояла ведьма посреди двора
и ангелов порочных привлекала
сияньем беспощадного добра,
изогнутого, словно бы лекало!
Не яблоко, не яблоко в руке
она держала — сборку покрывала,
чтобы на нем улечься на песке,
песке из неизвестного металла.
Бес снес меня на улицу сию.
Я увидал живую ее всю.
А город даже не переменился.
Почти полгода горькую я пью,
пою, ликую, плачу и пою,
а в зеркало взгляну — так сам взбесился.
Проклятая и проклятая ночь!
Коты, балконы, лунные поляны.
Но бестолочь нам нечем истолочь —
и на ветвях вдруг выросли стаканы.
Пей, друг, со мной, пока ты не с женой,
жена навек останется ржаной,
а ситный хлеб и сладок, и приятен.
Покоя нет. Зачем тебе покой —
когда на солнце не исчислить пятен,
а воздух полон девой золотой.