Касыда

Был человек. Имел жену, детей,
Дом с черепичной кровлей,
          Сад, колодец,
Вола, осла и слуг, служивших верно.

Однажды он, идя домой, глядит -
И видит дым на небе,
          Слуг, спешащих
Туда, сюда, и отчий дом в огне.

Он узнает, что нерадивый раб
Поджег в саду солому,
          Испугался
И, бросив дом, бежал от наказанья.

Вскипев от гнева, поспешил и он
Тушить пожар с другими,
          Суетиться,
Таскать добро, кричать, хрипя, в дыму.

Но дом сгорел. Жена свела детей
К испуганным соседям.
          Головешки
Еще дымилися на пепелище.

- Построим снова, - молвил человек, -
Верни-ка, друг, кубышку,
          Что отдал я
Тебе хранить на наш на черный день!

В кубышке было золото. Сосед
Его давно растратил.
          Молвил: - Что ты?
В бреду с беды? Какая там кубышка?

Взревев, как зверь, ударил человек
Неверного соседа.
          Тот свалился
И умер. Был виновник взят в тюрьму.

Жена же с бесприютными детьми
От одного к другому
          С униженьем
Скиталася, и хлеб их стал им горек.

- Будь я одна, мне было б легче! - Так
Подумала однажды.
          Слышал, верно,
Ее злой дух - и смерть взяла детей.

Не снесть бы ей потери, но ума
Она лишилась с горя.
          И вприпрыжку
Ушла бродить, играя с кем-то в прятки.

Да со смешком, блудя глазами, рот,
Как дети, оттопырив,
          Оступилась
И утонула в тот же день в пруду.

Меж тем судья, все дело разобрав,
В нем не нашел убийства.
          Отпустил он,
С советом быть разумней, человека.

Тот вышел и спросил: - Где сын? - Погиб. -
Спросил: - Где дочь? - Погибла. -
          О жене он
Тогда спросил, и был ответ: мертва.

Он на чужой порог присел без слез.
Очами напряженно
          Высматривал,
Как будто бы читал перед собою.

Да шевелил губами про себя.
А раб, их дом поджегший,
          Днем и ночью
Тем временем терзался в злой тоске.

И так несносен сердцу был укор,
Что - в жажде облегченья -
          Воротился,
Бил в грудь себя и пал пред человеком.

- Прости, прости! - Тот взор в него упер,
Узнал и, торопливо
          Продолжая
Немую речь свою, сказал рабу:

- Не ты, - сказал он, - в этом виноват.
Ну, ты поджег солому,
          Правда, правда,
А дети, а жена моя, а злато?

Уж тут не ты. Иди себе, иди,
Коль хочешь, - так прощаю. -
          Обратился
К нему очами и простил ему.

Упала тяжесть с совести раба.
Вскричал он: - Друг, спасибо!
          Не забуду
Всю жизнь мою, что мне сейчас даруешь!

И встрепенулся бледный человек:
- Ты говоришь спасибо?
          Ведь лишен я
Теперь всего, я гол, как перст, я нищ,

Нет у меня на маковку добра,
А ты сказал спасибо?
          Неужели
И нищие давать дары умеют?

И встал тогда, и ходит он с тех пор
К болящим и скорбящим.
          И находит
Такое слово, чем кому помочь.

И не бесплодны скорбного слова,
А сам он ликом светел...
          Божьим детям
Дается, утешая, утешенье.

13 апреля 1920