Лонской

Уже изгнанник добровольный,
Среди угрюмых, диких скал,
Приметно Лонской забывал
Забавы жизни своевольной.
Военный шум, и грохот бурь,
И горцев дикие набеги,
И неба чистого лазурь,
И гор нетающие снеги,
И все, все нравилось ему,
Все к чувствам свежим пробуждало,
И беспокойному уму
Все пищу новую давало.
Когда на утомленный стан
Ночной опустится туман,
И все утихнет — топот конский
И вестник брани барабан:
В шатрах татарских внемлет Лонской
Суровых чад Кавказских гор
Всегда занятный разговор:
Их неприязненные нравы
Читает в черных их глазах,
В движеньях, в поступе, в словах
И в буйном шуме их забавы.
Чеченец зол: его рука
Приучена к убийствам тайным,
Любовь от сердца далека;
Он страшен путникам случайным:
Коварство, месть — его закон;
Чеченцу не знакома жалость,
И гордо презирает он
Труды и тяжкую усталость.
И Лонской на закате дня
По мирному аулу бродит.
Он входит в саклю: у огня
Семью чеченскую находит.
На стенах блещут здесь и там,
Между посудою, домашней,
Ружье, ужасное врагам,
И спутник хищника всегдашний-
Кинжал. Чеченец чистит сталь,
Жена пилав приготовляет,
И в сердце скрытую печаль
Унылой песней прогоняет.
Она все помнит, как во сне,
Об их свободной старине.

ЧЕЧЕНСКАЯ ПЕСНЯ

«Садися, муж: мой, на коня,
Оседлан конь моей рукою;
Садись, мой муж, — светило дня
Потухнет скоро за горою.

Белеют ставки казаков,
Враги живут на сунже нашей,
И пьют гяуры, полной чашей,
Чеченцев пламенную кровь.

Ударь на них и шашкой смело
Гостей незваных отрази,
А мне, мой муле, мне череп белый
В подарок с битвы привези».

* * *

Исчезла буйная свобода
Кавказа дерзостных детей,
Как исчезает непогода
При блеске солнечных лучей.
Приосенил орел двуглавый
Вершины исполинских гор,
И на граните меч кровавый
Иссек Кавказу приговор.
Пройдут года: Чеченец взглянет
На сталь забытую отцов,
И на щеках не вспыхнет кровь,
И славы прежней не вспомянет;
Лишь иногда, Чеченка мать,
Дитя качая в колыбели,
Беспечно будет напевать,
Что в старину, бывало, пели;
Лишь изредка старик в слезах
Напомнит внукам без вниманья
О лучших, прежних временах
Давно забытые преданья.

* * *

Оставил Лонской наконец
Чеченцев дикие пределы,
Где часто он с улыбкой смелой
В бою приветствовал свинец.
Пред ним, на небосклоне ясном
Белеет ряд высоких гор;
На их величии прекрасном
Он останавливает взор.
Прелестен вид природы дикой,
Громады камней вековых;
Как остов страшный и великий;
В ущелье узком между них
Прорывши силой бег свободный,
И камни целые катя,
Кавказа буйное дитя
Несется, — Терек многоводный:
Все грозно, дико; лишь порой
Там виден караван пустынный;
Лишь слышен голос заунывный
Нестройной песни за горой;
И редко со скалы высокой
Свободы бесприютный сын
На путника уставит око —
Уединенный Осетин.

* * *

Когда, измученный страданьем,
Волненьем пламенных страстей,
Холодной завистью людей
И долгим, тщетным ожиданьем
Благословенных, ясных дней,
Несчастный вдруг познает радость,
Печальным сердцем отдохнет;
Он забывает тягость бед,
Его тревожившую младость:
Так Лонской, с радостной душой,
Увидел вдруг с горы Крестовой
Луга, цветущие красой,
И небосклон, и воздух новый.
За ним громады вечных льдов,
Снега, и над горами горы;
Пред ним на бархате лугов
Цветы усматривают взоры;
Там рдеют персик и гранат
Вблизи развесистой черешни
И обвевает воздух вешний
Янтарный сладкий виноград.

* * *

Страна, где щедрая природа
Дала обильною рукой
Все блага роскоши земной
Для недостойного народа,
Арагвы шумной берега!
Сады Кахетии небесной!
Коснется ль вновь моя нога
До вашей зелени чудесной?
И скоро ль летнею порой,
Склонясь под персик ароматный,
Засну дремотою приятной
На груди белой, благодатной
Моей Грузинки молодой?

* * *

Наш путник видит пред собой
И стены и дарбазы Мцхета;
Их тайной облекли святой
Давно исчезнувшие лета.
Жилище древнее царей, —
Оплот Иберии прекрасной!
Там, близ остатков алтарей,
Владык истлевших прах безгласный;
Гробницы мохом поросли,
И, облеченны в мрак глубокий,
Полезные дают уроки
Живым властителям земли.