О дохлой кобыле

Извозчик чмокал: — «Но! Но-но!
У, язва! Чтоб тебя…»
Но тощая кобыла
Былую прыть давным-давно,
Давным-давно забыла.
Шажком кой-как плелась она
И, наконец, утомлена
Поездкою — не так уж длинной —
Свалилась на Неглинной.
Ушел седок, извозчика браня.
Куда-то вслед за ним, судьбу свою кляня,
Извозчик на себе увез пустые дроги,
А кляча мертвая осталась средь дороги.
Мир праху твоему,
Ненужная уж больше никому.
Ненужная? Не тут-то было!
Какой тут к черту прах и мир!
За клячу дохлую вступили в спор — Главжир,
Центроутиль, Главкость, Главшерсть, Главмыло…
Сначала Главков пять иль шесть,
А после — трудно перечесть.
В Высовнархоз вошла с докладом Химоснова,
Решали что-то там, перерешали снова,
Потом вернули весь доклад
Назад
Для исправленья
И направленья
«По принадлежности» — в Центральный Химотдел.
Но той порой Главтук — он дохлой клячи тоже
Не проглядел:
— «Статья такая-то, стотысячный раздел…»
— «Но это же подвох!» Шум поднялся в Главкоме»
А Наркомздрав послал запрос в Наркомвнудел.
Что заварилось, правый боже!
Кобыла дохлая лежит на мостовой…
Никто, никто о ней не думал, о живой,
А дохлая — она для всех дороже!
Заволновалась вся Москва,
А по районам всем пошла такая склока,
Что, отложив стихи и Брюсова и Блока,
Москвы излюбленный Глава,
Тишайший Каменев, в порядке крайне срочном
Быв вынужден созвать Московский весь Совет,
Рек с изумлением в собранья полномочном:
— «Слух ходит, что в Москве порядка, дескать, нет, —
Что третий месяц на исходе,
Как в ошарашенном народе
Догадки всякие плодя,
Служа источником тревоги,
У самого Кремля, — к ТЕО не доходя —
Кобыла дохлая лежит среди дороги!»
Совет весь загудел, что надо внесть запрос:
— «Чего же смотрит Наркомпрос?»
— «У театрального отдела
Кобыла околела!..»
Когда же выплыло, что, сверх такой беды,
Из-за кобылы той средь Главков нелады,
Заволновались депутаты,
Пошли горячие дебаты:
Кому, когда, куда кобылу убирать?
Как помирить враждующие Главки?
Ведь не на улице ж Кобылу раздирать.
В ход были пущены и шпильки, и булавки, —
Неслися выкрики: холера! тиф! чума!
Немало было тут проявлено ума
И боевого пыла.
К порядку призваны звонком,
Все под конец сошлись на выходе таком
— «Ввиду того, что дохлая кобыла
На территории лежит,
Которая принадлежит
Московскому Совету,
Перевести кобылу эту
С Неглинной улицы»… Не помню уж, куда.
Неважно, в веденье Главжира иль Главмыла, —
Не в этом суть, а в том, что дохлая кобыла —
Искали — не нашли! — пропала без следа.
Хоть в розысках ее сто ведомств подвизалось,
Ведя из-за нее ожесточенный спор,
Но на Неглинной до сих пор
Кобыльей косточки нигде не оказалось.
В Москве другой уже, вновь избранный, Совет,
Но Главки злой враждой пылают, как пылали.
Не о кобыле спор, о той, которой нет,
А спор идет о том: кобыла то была ли?
Но на допросе в ВЕ-ЧЕ-КА
Каких-то два отпетых смельчака
(Держать их надо на примете!)
Они, однакоже, клялися всем на свете:
— «Кобыла дохлая была!
И на Неглинной, — да, к Воздвиженке с угла, —
Лежала две иль три недели,
Пока ее собаки всю не с’ели!»

Вот узел. Разрубить его каким мечом?
Рубите, кто горазд. А я здесь не при чем!