Ко мне явилась рифма — вся в слезах.
Бедняжечка! Она едва дышала,
На ней буквально не было лица.
Шатаясь, спотыкаясь, добрела
До белого, как обморок, блокнота,
И я с тяжелым сердцем записал
Историю ее грехопаденья:
В нее влюбился молодой поэт;
Он ей прощал все то, что было раньше,
И мировую славу обещал.
Но, боже мой, как с ней он обращался!
Ломал, корежил, гнул и так и сяк.
Кричал он:
Устаревший жалкий штамп
Считать, что рифма — звонкая подруга,
А эти «рифм отточенные пики» —
Средневекового оружья род.
Для современной рифмы корневой
Достаточен и слог в начале слова.
Потом и этот слог — ко всем чертям!
Она повисла на опорной гласной,—
Так альпинист над пропастью висит
На перетертой о скалу веревке.
…Нечесаная, жалкая, в лохмотьях
Средь ночи рифма приплелась ко мне,
Как раз, когда над первою строкой
Я мучался…
— А я к тебе вернулась,
Прости меня.—
Я не сказал ни слова,
Но ложе ей из книг соорудил:
Товарищ Маяковский в изголовье
И сам поручик Лермонтов — в ногах.
Страдалица, забудься, отдохни,
Мы утром обо всем поговорим…
Ночь проведу над белыми стихами.
Будьте первым, кто прокомментирует это стихотворение?