Вниманьем высшего начальства
Заслуги ваши почтены;
Достигли вы до генеральства,
Вас все российские сыны
Достойно чтут как патриота
И как творца учебных книг…
В своих грамматиках без счета
Терзали вы родной язык;
Вы в географии мешали
Восток и Запад меж собой;
Фаддея с Гоголем равняли,
Уча словесности родной…
Вы и историю нам дали,
Чужой издавши перевод,
Где много мест вы пропускали,
Чтобы не знал их наш народ…
И на позорище журнальном
Вы подвизались много лет:
Кто чище вас — вы звали сальным,
Ложь правдой звали, мраком — свет.
Заслуг таких не мог, конечно,
Ваш добрый барин позабыть, —
И вот он дал чистосердечно
Свое согласье — вас почтить
Формально громким юбилеем,
Как генерала подлецов,
«И мы, дескать, ценить умеем
Заслуги преданных рабов!»
И рад наш Греч. — . Одушевились
Его бездушные черты.
В душонке мелкой зароились
Честолюбивые мечты.
Мечтает он, как сонм ученых
Придет труды его почтить
И на сединах посрамленных
Венок бессмертья возложить…
Мечтает с радостным волненьем
О близком часе торжества,
О том, как к поздним поколеньям
О Грече перейдет молва.
Он мыслит: не противореча
Русь примет торжество мое,
И не поймет, что праздник Греча
Есть униженье для нее…
И рад наш Греч… Но рано; рано
Ты поднял знамя торжества!
Не всем довольно слов тирана,
Чтобы признать твои права!
Ты хочешь в славе и в почете
К потомству перейти на суд.
Не ошибись, мой друг, в расчете:
Тебя поняли и поймут!..
Скажи нам, немец обруселый,
Что для России ты свершил?
Когда и в чем ты, в век свой целый,
Любовь свою к ней проявил?
В те дни, как русские спасали
Родную Русь от чуждых сил,
В патриотическом журнале
Ты лишь ругался или льстил.
Ни разу голос благородный
Из уст твоих не прозвучал.
Любви к стране нашей природной
Ты, как пришлец, не понимал.
И вслед за тем, когда Россия
Вдруг пробуждаться начала,
Когда понятия живые
Европа нам передала,
Когда к нам светлый луч познаний
Сквозь мрак невежества проник,
То сколько пошлой, грубой брани
Изверг поганый твой язык? ..
Всё, в чем дышала мысль живая:
Любовь, свобода, правда, честь—
Чиновный дух твой возмущая,
В тебе нашло вражду и месть.
Затем, что чести был приятней
Тебе державный произвол, ѓ-
И, льстя ему, ты благодатно
Всю жизнь позорную провел.
С другим мошенником связавшись,
Составив шайку подлецов,
Судьей в словесности назвавшись,
Метал ты громы глупых слов
На гениальные созданья.
В них видел ложь и пустоту, —
Фаддея ж пошлому маранью
Придал и ум и красоту.
Поляк и немец, — вы судили
О русском слове вкривь и вкось, —
И патриотами прослыли,
Хваля Россию на авось.
Весь брак литературы нашей, —
Всё, что в ней пошло и подло, —
Всё к вам сошлось в газете вашей.
Всё дичь свободно понесло.
Князь Вяземский, поэт продажный,
Брант, не писатель — журналист,
И Зотов — романист отважный,
Масальский — поздний фабулист,
И Розен — тот, кому доныне
Под лад язык наш не дался,
Сушков, взывающий в пустыне.
И А. А. А., и Я. Я. Я.
Но с этой братией убогой
Успеха не могло вам быть…
Явился Пушкин… Суд ваш строгие
Его не мог уж уронить…
Явился Гоголь… За живое
Он вас, Тряпичкиных, задел.
Ругались вы, но бранью злою
Уж не могли поправить дел.
И знает вас теперь Россия-
Известны ваши все дела —
И ваши личности седые
Судьба презренью предала.
Твой друг, безграмотный писака
Легко презрение сносил,
Но ты, поборник лжи и мрака,
Ты путь другой себе открыл.
Как раб, как червь, ты пресмыкался
Позорно ближних продавал,
А всё за честью ты гонялся,
Хоть честь давно ты потерял.
И вот добился!.. По прошенью
Твоих протекторов-друзей
Заслуг твоих в вознагражденье
Тебе назначен юбилей…
Твоя почетная известность
Решеньем тех утверждена,
Кому вся русская словесность
Есть незнакомая страна.
И вот по общему решенью
Взялись чиновные друзья
Собрать на праздник приношенья
От почитающих тебя.
Но тот, кто с Пушкиным, Крыловым
И с Гоголем век другом был,
Он прежде всех презренья словом
Твой пошлый праздник заклеймил.
За ним все те, кто уважают
Науку, правду и себя,
Не слышат зова — презирают
И этот праздник и тебя.
И ты остался лишь с толпою
Писак да нескольких людей,
Давно задобренных тобою…
Скажи, прекрасный юбилей!
А чтоб он был еще прекрасней,
Прими приветствие мое…
И прокляни, мой Греч несчастный,
Высокомерие свое…
Мой стих жестокий за тобою
Пусть будет бегать, будто тень…
Пусть он не даст тебе покою,
Тебя тревожит каждый день…
Пусть будешь ты кричать, беситься.
Начнешь бессмысленную речь…
Но даже мщеньем насладиться
Не можешь ты, бедняжка Греч!..
Презрение других — безмолвных —
Легко отсюда ты поймешь,
И у друзей своих чиновных
Ты утешенья не найдешь.
И даже твой державный барин
Отвергнет твой молящий стон…
Лишь твой достойный друг Булгарин
Напишет громкий фельетон!
Будьте первым, кто прокомментирует это стихотворение?