Народ

Знаком с тобой я чуть ли не с пеленок.
Народ великорусских деревень!
Ты продирал глаза еще спросонок,
Прозрел едва в тот незабвенный день,
Когда ждала у каждого порога
Благая весть: вчерашний раб, проснись
И знамением крестным осенись
На вольный труд, с благословеньем бога!

Темна среда, невзрачен образ твой
В годину рабства и томленья!
Ты жертвой был ошибки роковой
И векового преступленья;
В невежестве, в грязи ты брошен был
На произвол грабителей и барства,
Ты на цепи наследственной изныл,
Бессменный страж полунощного царства!
Не видели твоих кровавых слез,
В тебе не признавали _человека_!..
Всё пережил и всё ты перенес
Без горечи, без злобы и упрека!
И этот гнет насилий и оков,
В котором гаснут дух живой и сила, —
Всю повесть эту скорбную веков —
Толпа твоих хулителей-врагов,
Себялюбивая, — забыла!!
Не на своих плечах она несла
Повинность земства старого покроя,
Всю тяготу крестьянского тягла,
Бесправие общественного строя
Как не забыть?!. О, сколько раз и я —
Услышь, народ, тяжелое признанье, —
Неправедного гнева не тая,
Клеймил тебя словами порицанья!
Но пред твоей беспомощной судьбой,
Хоть тем же себялюбием недужен,
Я умолкал, безропотной тоской,
Терпением твоим обезоружен…
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Как некогда с Синайской высоты
Народ богоизбранный, принял ты
Гражданских прав и вольностей скрижали.
Что сделал ты с великой той поры?
Отмылся ли от струпов и коры,
Что на тебе веками нарастали?
Поправился ль? Прошло немало лет —
Красна ль изба? Полны ль твои закромы?
Из тьмы глухой ты вышел ли на свет,
Опомнился ль от круговой истомы?
Нет! обновить годами нелегко,
Что ржавело столетия под спудом, —
Твоя беда таится глубоко;
Убитый дух не воскресает чудом.
Неволей злой обижен и забит,
Дитя большое, сметливый ребенок,
Ты и теперь не вышел из пеленок,
Хоть тверд в беде, вынослив, даровит.
Пусть в скорбную бесправия годину
Бедой невмочь навьюченную спину
Ты в страхе гнул под Грозного рукой;
Скрепив с землей и жизнь твою и долю,
Пусть Годунов сковал тебе неволю, —
Могучим был и будет образ твой!
Грозу татар и Посполитой Речи
И с Запада неслыханный погром —
Всё принял ты, как исполин, на плечи
И — сбросил победительно потом.
Вот — из среды твоей, космато-серой,
Встают опять и изумляют свет
И в бой идут с несокрушимой верой
Богатыри, которым равных нет.
Но… истомлен природою суровой,
В глуши и тьме, без помощи, один,
Ты вырасти не мог для жизни новой,
Как верный страж закона — гражданин.
Разгул — закон твоих шумливых сходок,
Хоть трезв твой ум, спокоен твердый шаг;
С родной землей, подательницей благ,
Весь слился ты, громадный самородок!
Жизнь без утех, лишенья, нищета,
Широкий духа склад своеобразный,
В понятиях глухая темнота —
Всё вызвало разгул твой безобразный.
Да, темен ты, как золотой чертог,
Завешенный от солнечного света,
Как лес густой пред торжеством рассвета,
Как грудой скал заваленный поток!

Даст бог, из тьмы непроходимой ночи
Пробьется луч; придет твоя чреда:
Прозрят твои осмысленные очи,
Созреет дух, поднимется среда.
Узнаешь ты, что честный труд — свобода,
Что из беды иного нет исхода;
Что тот прямой заступник твой и друг,
Кто, пред толпой не расточая лести,
Врачует твой невежества недуг
И от тебя не ждет хвалы и чести;
Кто правду говорит тебе в глаза,
Кому твои простые речи внятны,
Знакомы нужды, близки и понятны
Вздох каждый твой и каждая слеза…

1878