Песня

Сыну Ивану

Где февраль свистел и ветрами сыпал,
по чужим углам мы скитались с сыном,
по чужим углам, по чужим полатям —
и чужие сны меня мучат, кстати.
И, чужой набит искривленной жизнью,
я бродил меж плит и знамен отчизны,
от седой волны до сухой осины,
от волос жены до глазенок сына.
Так и мир сгорит — меж одной халупой
и другой…
Жесток русский город Глупов!
То закроют газ. То откроют воду.
Здесь под входом: «Нет посторонним входу».
Широка страна, а могла быть меньше
да нежней — хотя б для детей и женщин.
Я сижу в ночи, и скрипит будильник,
словно норовит дать мне подзатыльник:
мол, не стар еще и не страшен, вроде,
и пиши себе о своей природе.
И пиши себе о своей юдоли,
коль других забот у тебя нет боле.
Я бы рад, мой друг, да немеют руки
от февральских вьюг, от апрельской муки.
По чужим углам, по чужим гостиным
так всю зиму мы и скитались с сыном,
чтоб ушла в побег и окрепла песня,
упасая век от его болезней!..