Так начинается

1. Разбег

В твоих глазах — октябрьский сад,
Полуопавший сад разлуки.
Твой взгляд вещает листопад,
Но обещают встречу руки.
Я ухожу, предвидя снег —
И за окном рассвет коричнев,
И самолет берет разбег.
Отодвигая Беатриче.
Там, на земле, стоит она
В моем плаще на легком платье:
Не Беатриче — там жена,
И мне разлука с ней — распятье.
Звенит в транзисторе, звенит
Способный мальчик Магомаев.
Тревожный гулкий мир не спит.
В одной тоске со мной сгорая.
А самолет бубнит свое —
Косноязычное, немое…
И над землей октябрь встает —
И нету на земле покоя.

2. Аж двадцать дней

«Срок командировки — 20 суток»
Предписание

Неправда, нет! — я вовсе не хочу,
Чтоб ты затмила славу Пенелопы,
Позволив только лунному лучу
Исследовать к твоим покоям тропы.
Сказал же я уже, что не хочу,
Чтоб ты изображала Пенелопу!..
И все же я, отчаявшись, кричу
Ни в чем не виноватому пилоту:
«Увидите, посмотрите, она
Не любит ждать — и, значит, не дождется,
Она однажды крепко обожжется,
Поклявшись в том, в чем клясться не должна.
Ей нужно все сегодня и сейчас,
Она не может быть как все — как люди!»
Соседний пассажир, прищурив глаз,
Гадает: что там стонет этот чудик?
А ты не плачешь длинной черной ночью.
Когда рыдать и сладко, и легко…
Я верю в твой придуманный покой,
В правдивый ритм твоих уютных строчек —
Но между строк… Меж ласковых значков,
В твоих глазах, взывающих спасенья, —
И юное цветенье женихов,
И в душу мне стучащее смятенье.

Так не клянись же, Пенелопа, вновь…
А я в двадцатилетней Одиссее
Отрину, прокляну, сотру, просею —
И вновь под пеплом отыщу любовь.