Режим для них предельно грозен:
Чтоб из Кургана — ни ногой!
…Не спит Андрей Евгеньич Розен.
Метель бушует за стеной.
То притаится, то вполсилы
Скрипит калиткой у крыльца.
И под напев ее унылый
Тревожным думам нет конца.
На все, на все запрет жестокий —
На встречу с тем, кто помнит, ждет,
На письма к близким, хоть раз в год.
Без надзирательского ока
И шага ссыльный не шагнет!
Трещит камин, а мысли снова,
В мозгу измученном роясь,
Зовут туда, где в час суровый
Заря свободы занялась.
В ряды гвардейцев-ветеранов,
К Неве, закованной в гранит,
Туда, где поздно или рано
Народ восставший победит.
Зима сибирская угрюма,
Не мил порою белый свет.
Запрет гласит: не смейте думать…
Запрет на мысли наши? Нет!
Их не запрятать в казематы,
Их в кандалы не заточить.
Вольнолюбивым и крылатым
И в глухомани жить им, жить!
Двенадцать бьет.
Жандармский ротмистр
Стучит в окно, глядит в упор.
…В густой тени деревьев рослых
Стоит тот домик до сих пор.
Как колокольчик, гомон детский
Над парком дедовским повис…
Навечно в доме по Советской
Прописан ссыльный декабрист.
Будьте первым, кто прокомментирует это стихотворение?