Куприну

Из-за забора вылезла луна
И нагло села на крутую крышу.
С надеждой, верой и любовью слышу.
Как запирают ставни у окна.
Луна!

О, томный шорох темных тополей,
И спелых груш наивно-детский запах!
Любовь сжимает сердце в цепких лапах,
И яблони смеются вдоль аллей.
Смелей!

Ты там, как мышь, притихла в тишине?
Не взвизгивает дверь пустынного балкона,
Белея и шумя волнами балахона,
Ты проскользнешь, как бабочка, ко мне,
В огне…

Да, дверь поет. Дождался, наконец.
А впрочем хрип, и кашель, и сморканье,
И толстых ног чужие очертанья-
Все говорит, что это твой отец.
Конец.

О, носорог! он смотрит на луну,
Скребет бока, живот и поясницу
И придавив до плача половицу,
Икотой нарушает тишину.
Ну-ну…

Потом в туфлях спустился в сонный сад,
В аллеях яблоки опавшие сбирает,
Их с чавканьем и хрустом пожирает
И в тьму впирает близорукий взгляд.
Назад!
К стволу с отчаяньем и гневом я приник.
Застыл, молчу, а в сердце кастаньеты…
Ты спишь, любимая? конечно, нет ответа,
И не уходит медленный старик-
Привык!

Мечтает… гад! садится на скамью…
Вокруг забор, а на заборе пики.
Ужель застряну и в бессильном крике
Свою любовь и злобу изолью?!
Плюю…

Луна струит серебряную пыль.
Светло прости!.. в тоске пе-ре-ле-за-ю,
Твои глаза заочно ло-бы-за-ю
И с тррреском рву штанину о костыль.
Рахиль!

Как мамонт бешеный, влачился я, хромой.
На улицах луна и кружево каштанов…
Будь проклята любовь вблизи отцов тиранов!
Кто утолит сегодня голод мой?
Домой!..