Жалко тех и других — очень тесно,
очень жарко, наверно, и пыльно,
и к чему враждовать, неизвестно —
если даже любовь не всесильна.
Нет, известно! прекрасно известно,
и доподлинно, не понаслышке —
ведь описано все расчудесно
в той же самой зачитанной книжке.
Это старые Авель и Каин,
но в двухтысячном переизданье,
выясняют, кто в доме хозяин, —
вот какое небес наказанье.
Расставляются прежние вехи,
разделяются той же чертою,
и вливается в старые мехи
человечье вино молодое…
Говорил же философ когда-то:
«Под оливой широкою лягте,
рядом лягте, ягнята и львята!»
Но одни проявляли характер,
а другие сердились на брата.
Ничего они не позабыли —
эти дети, обросшие шерстью.
Как засохшее дерево пылью,
это место пропитано местью.
Никому ничего не докажешь,
никого ничему не научишь.
Лучше вызубрить намертво кадеш
или сделать заранее кукиш.
Будьте первым, кто прокомментирует это стихотворение?