Над обомлевшей степью…

Над обомлевшей степью
свистят перепела.
Как угли в теплом пепле,
я память берегла.
Гора арбузов спелых.
Поваленный плетень…
Меня, как солнце, грела
отца большая тень.
Гнедой, ты головою
упрямо не мотай!..
За темною горою
есть детства яркий край.
Ты знаешь, в этом крае —
открытое окно!
Там красками играет
льняное полотно.
Там красные плакаты.
Там красный месяц май.
Там в галстуках ребята
наполнили трамвай.
Гнедой, не дергай вожжи!..
Когда наступит ночь,
там спать отец уложит
под «Варшавянку»
дочь.
И скрипнут под руками
арбузы весом в пуд.
И красными кругами
знамена поплывут.
Теперь уже недолго.
Арбузы разгружу,
в траву ночную волглую
ладони погружу
и, эту морду умную
щекою приласкав,
под ноги брошу шумную
охапку душных трав.
За черным-черным небом
есть красная страна.
Там наполняют хлебом
кошелки дополна.
Там земли без ограды
и без замков сердца.
Туда последним взглядом
глядят глаза отца.
Я знаю жизнь без страха,
команду: «Становись!» —
и красная рубаха
из-за решетки ввысь.
И громы барабанов.
И демонстрантов бьют…
Отцовских глаз каштаны
на мостовой плывут.
О тех, кто шел под пули,
ты память сохрани!
Гляди, уже мигнули
со станции огни.
Эй, не скули, дворняга!
Гуди в степи, завод!
. . . . . . . . . . . . . . . .
Отец под красным флагом
в бессмертие идет.