Новый год поэта. Неоконченная ода (сказка)

756 0
Rate this post

1. УТРО. В КАБИНЕТЕ

Сегодня Новый год. Насилу встал с похмелья.
Не хочется идти ни в церковь, ни в кабак.
Дай оду напишу, всё ж лучше, чем безделье
(И заработать можно на табак!),
Я скор, как все реальные поэты:
Нечесаный, полуодетый,
С тяжелой и пустою головой,
С лицом измятым, но спесивым,
Иду к столу и почерком красивым
Пишу еще дрожащею рукой:
«878-ой»
И стоп машина! Верно — мало жару!
Опохмелился, закурил сигару…
Тут овладел мной реализма бес.
В ушах трещит: реформы и прогресс,
Всему в Европе обновленье,
Свобода всех сортов и форм,
Благ жизни братское деленье —
Тому кусок, тому — подножный корм
И одиночное владенье…
Я говорю, бес говорит,
Не разберешь, кто говорит.
Сижу, но поддаюсь обману.
Бес напустил мне в комнату туману
И бездну лиц. И вот, как бы живые,
Стоят передо мной передовые
Faiseurs de l’histoire в тумане (бес не глуп!)
Честнейший Бисмарк и добрейший Крупп
Блюстители порядка и закона:
Штыков с усами миллион,
А по нужде два миллиона,
Чтоб защитить порядок и закон
И — роль сыграть Луи Наполеона.
Но там искусства, там науки,
Там есть глубокие и честные умы
(Немного томные от пива и от скуки),
Ну им зато и книги в руки,
А книги выведут из тьмы.
Вот Австрия — блудница Вавилона,
Смешение племен и языков,
Туда ж поклонница порядка и закона,
Поклонница и пушек и штыков,
Господства жадная, бесстыжая рабыня!
Здесь всё на гульдены — и разум, и святыня,
Любовь и дружбу можете купить,
Здесь запевала граф Андраши

Но с Австрией сам черт не сварит каши,
А кашу надобно сварить.
Как эту разрешить задачу? —
Дипломатию за бока:
Противу двух — четыре кулака,
Да сорок подлостей в придачу.
Вот из Италии пришли два старика:
Один — божественный антик,
И рядом с ним другой старик —
Непогрешимый: он за прегрешенья
Четвертый век ждет отпущенья.
Он одряхлел, ослеп и оттого
Спасения не видит своего.
Испания — вассал его.
Здесь старики грустят по Изабелле,
А молодежь Дон-Карлоса зовет,
Здесь жив еще бессмертный Дон-Кихот —
В мечтах великий и смешной на деле,
Сегодня бунт, а завтра крестный ход,
Разбаловался очень уж народ —
И у него семь пятниц на неделе,
На сердце бог, а в голове угар:
Всему причиной Гибралтар
И чад Британии обычный…
Безличный Солсбери и Биконсфильд двуличный —
Лорд Биконсфильд, рожденный Дизраэли,
Он в книгах — ниц перед Христом,
А в жизни за толпой плетется с костылем,
Совсем не к христианской цели.
За ним ряды жидов сидят —
Все мытари и фарисеи.
На Русь со злобою и завистью глядят.
Но уж народ не верит в их затеи:
С ним Брайт, Карлейль и Гладстон говорят.
Страна науки и свободы!
Приют непризнанных идей!
(Без пушек и без кораблей
Им покоряются народы.)
Здесь Бэкон изучал природу,
Шекспир, как бог, людей творил,
Здесь Шелли мыслил и любил,
Здесь он сквозь слезы пел свободу,
Здесь Байрон век свой проклинал
И — может быть, сквозь слезы — рисовал,
Как Альбион, туманный идеал…
Вот Франция! — Она еще в пустыне,
Обетованный край всё впереди,
И тайный голос шепчет ей: «Отныне
Возврата нет! Вперед иди…»
С надеждою она кругом глядит…
Но, демон, ты спирит?
В объятиях Мари и Пальмерстона
Святая тень Луи Наполеона,
С обетом мира на устах,
С кастетом, с палицей в руках,
На аукционе дядюшкина трона
Тупая шпага вместо молотка…
Сокройся, адское виденье!
Клянусь, я в жизнь не выпью ни глотка!
Перекрещусь! — Ведь это наважденье!
Перекрестился. Бес замолк, ни слова,
Но как-то жизнь двоится предо мной:
Посмотришь — кажется всё ново,
Понюхаешь — всё пахнет стариной.
С землею вместе род людской вертится,
То к солнцу, то от солнца он идет,
То любит истину, то истины боится
(Пофилософствуй — ум вскружится),
Год старый лгал, год новый лжет.
Везде о счастьи человек мечтает,
Он на парах за ним и едет и плывет,
Но пиво в рот так редко попадает —
Всё больше по усам течет.
Год старый лгал, год новый лжет.
Не лгал лишь честный царь великому народу,
И молодой народ не лгал,
Когда за братии, за свободу
И кровь, и жизнь он расточал.
Год старый увенчал нас славой.
Год новый мир нам принесет.
Пусть ложь и эгоизм обступят нас облавой,
За правых бог — он нас спасет.
Болезни к росту: я уверен,
Что все заветные мечты…
«Entbehren sollst du, sollst entbehren!» {*} —
{* «К лишениям ты должен быть готов, к
лишениям готов» (нем.). — Ред. Стих
из 1-й части «Фауста» Гете (сцена 2).}
Шумит мне кто-то с высоты.
Я только лишь спросил: кто ты?
И почему soil ich entbehren,
Когда я не дикарь, не зверь?..
Вдруг тихо растворилась дверь…
Больной души моей прекрасная подруга
С улыбкой светло-грустною идет
И, в Новый год почтить желая друга,
Рубашку новую в подарок мне несет.
Рубашечка пошита так красиво,
Так мило сложена, что ах!
Притом художница глядит полустыдливо,
И огонек любви горит в ее глазах.
Другой бы… Но ведь все поэты
Те с придурью, те просто дураки
(Хоть, впрочем, есть у них и лучшие приметы) —
Я даже не пожал ей творческой руки
И не принес благодаренья
За милый и полезный дар.
Семейный вспыхнул тут пожар.
«Послушай, — говорит, — ушей моих мученье,
Мурлыка!» — так она в сердцах зовет меня
За то, что я свои бессмертные творенья,
Как старый кот, сперва мурлычу про себя.
«Мурлыка, — говорит, — чего ты так надулся?
Или вчерашний жив еще угар?
Или ты рифмой захлебнулся?
Рубашка — первый божий дар
(Хоть, впрочем, мы на предков не похожи:
Мы кожу с ближнего дерем,
Но уж белья себе не делаем из кожи.
Мы это после разберем).
Что для него подарок замарашки!
Творец! Художник! Чародей! Поэт!
Ну, сотвори хоть по одной рубашке
Тем, у кого совсем рубашек нет!
На свете есть тебя достойнее творенья,
Которым — сам ты мне читал —
В день светлого Христова воскресенья
Рубашка чистая есть чистый идеал.
Нет! не мечтать, а терпеливо
И честно дело жизни совершить.
Вопрос не в том, чтоб быть счастливым,
Но чтоб достойным счастья быть:
Из сердца выбить наважденья,
Наукой ум освободить,
Святое жизни обновленье
Святою битвою купить;
Ко счастью путь один — молитва
И слово вечное Христа,
И здесь одна святая битва —
С собой под знаменем креста.
Ты брось свои ученые замашки!
Ты, эхо слабое божественных идей,
Знай! — Новые и чистые рубашки
Есть вечный идеал для всех людей.
Ты пел: «Чертог твой вижду, спасе мой…» {*}
{* Начало известного эксапостолярия: «Чертог
твой вижду, спасе мой, украшенный, но одежды
не имам, да вниду в онь. Просвети
одеяние души моея, светодавче, и спаси мя».}
И как еще ты пел во дни надежды!
А этой светлой, праздничной одежды
Нет и теперь, мой друг, у нас с тобой!
Ты не сердись и не чади сигарой!
Брось оду, свой халат надень!
Иди чай пить в рубашке старой,
И посвятим молитве этот день!»
И я пошел за ней, как подсудимый.
Но как тут жить? Ну что писать?
Когда и в Новый год должны мы
В рубашке старой щеголять?

2. ПОЛДЕНЬ. В РЕДАКЦИИ ЖУРНАЛА

Журналист и писатель (вполпьяна).

Писатель

Я басенкой на Новой год Крылова,
Как дедушку, почтить хотел;
Но так как он уж просветлел
И для него ненадобна обнова,
То предлагаю вам. Ну, вы — совсем другое,
И вам еще не чуждо всё земное.
Притом же издаете вы журнал
Не из «одной лишь чести», я слыхал.
А жить так дорого… и потому не диво,
Что предлагаю вам я договор такой:
Фунт табаку за каждый стих счастливый
И четверть фунта за пустой.

Журналист

Не дорого ль?

Писатель

О, нет! Некрасов скажет то же.
Стихи счастливые поэтам не легки.
Мы не писали б их, не будь мы дураки,
В конце концов — они себе дороже.
Не помню я, в каком стихотвореньи
На днях случилось мне читать:
Когда на душу вдохновенье,
На сердце снидет благодать —
Нам плакать хочется, а не стихи писать!..
Мы делим с вами жизни бремя
Делите ж и доходец пополам!
А оду кончу я в другое время
И — даром поднесу, пожалуй, вам.

Журналист

Ну, хорошо, ударим по рукам!
Прощайте! С лестницы идите вы легонько!
(Про себя)
А все-таки немного дорогонько!

3. ВЕЧЕР. CHEZ-SOI.
ПРЕД ИКОНОЙ МАТЕРИ ВСЕХ СКОРБЯЩИХ

Здесь мать скорбящих — дивная картина!
Художник воплотил святую благодать —
Смерть крестную божественного сына
Божественно оплакивает мать.

Она в слезах — то слезы умиленья,
То скорбь пречистая души святой,
А на устах улыбка примиренья
И торжества победы над собой.

Любовь! Любви таинственная сила —
Могучий врач печалей и скорбей!
Всё поняла она и всё простила,
И молится — святая! — за людей.

Века уж льются слезы неземные,
В них мировая скорбь горит,
И катятся как перлы дорогие
На дольный прах с божественных ланит.

Я здесь один, главой склоняюсь в прахе,
Едва дерзая на нее взглянуть,
В немой тоске и в беспредметном страхе,
Волнующем мою больную грудь:

В укор мне льются слезы те святые!
Свое паденье смутно сознаю,
И чудится, что перлы дорогие
Впиваются в больную грудь мою.

И плачу я, и струны золотые
Моей души, чуть слышные, звучат:
То звуки детства — милые, снятые,
Когда я был душою чист и свят.

Гляжу вперед с волненьем и тоскою,
С волненьем и тоской гляжу назад —
Пред божеством, пред жизнью, пред собою
Я виноват, я страшно виноват!

Я блудный сын! Пи кровью отчей иивы,
Ни даже потом я не оросил;
Раб суеты, лукавый и ленивый,
Я отчий дар безумно расточил.

Кумиров черни к грязному подножью,
Не веря в них, я голову клонил.
Насквозь грехом, насквозь пропитан ложью,
Грешил и плакал, плакал и — грешил.

Я обуян — и нет мне оправданья!
А дни бегут, и в сердце стынет кровь!
Всё ложь! всё ложь! И рабские страданья,
И рабский гнев, и рабская любовь,

И рабский страх перед законной битвой,
И рабский бунт — безумия печать!
Спаси меня святой твоей молитвой
И научи безропотно страдать!

Я пережил все помыслы земные
И нищий духом богу предстаю.
Мне слез! Мне слез! Пусть перлы дорогие
Мне исцелят больную грудь мою!

Спаси меня! Дай слезы умиленья
И мир души — безумства след стереть!
И разум дай — любить твои веленья,
Свободным жить! Свободным умереть!

Rate this post
Понравилось стихотворение? Оставьте свой комментарий!
Обычные комментарии
Комментарии

Будьте первым, кто прокомментирует это стихотворение?

Помните, что все комментарии модерируются, соблюдайте пожалуйста правила сайта и простые правила приличия! Уважайте и цените друг друга, и, пожалуйста, не ругайтесь!

Добавить комментарий

5 случайных фактов
Статистический анализ 3,7 тысяч стихотворений русских поэтов показал, что «самым поэтичным» деревом является береза, которая упоминается в 84 стихотворениях. На втором месте находится сосна (51 упоминание), а на третьем – дуб (48 упоминаний).
Из архивов русской поэзии
В русской поэзии самое длинное название своему стихотворению придумал Гавриил Романович Державин. Оно звучит как «Желание зимы его милости разжалованному отставному сержанту, дворянской думы копиисту, архивариусу без архива, управителю без имения и стихотворцу без вкуса».
Из архивов русской поэзии
Песня «Мохнатый шмель», которую исполняет Никита Михалков в кинофильме «Жестокий романс» – это положенное на музыку стихотворение Григория Кружкова «За цыганской звездой». Однако мало кто знает, что стихотворение Кружкова – это вольный перевод стихотворения Редьярда Киплинга “The Gypsy Trail”.
Абстрактное
После начала Второй Мировой войны Марину Цветаеву отправили в эвакуацию в город Елабуга, что в Татарстане. Упаковывать вещи ей помогал Борис Пастернак. Он принёс верёвку, чтобы перевязать чемодан, и, заверяя в её крепости, пошутил: «Верёвка всё выдержит, хоть вешайся». Впоследствии ему передали, что именно на ней Цветаева в Елабуге и повесилась.
Из биографии М. Цветаевой
7 августа 1921 г. ушел из жизни один из самых заметных поэтов-символистов Серебряного века Александр Блок. Ему было 40 лет. Весной 1921 г. он почувствовал себя неважно, после у него поднялась температура и за 78 дней он скончался, оставив в недоумении родных и врачей, которые так и не смогли поставить ему диагноз.
Из биографии А. А. Блока
© 2008 - 2024 Сборник русской поэзии "Лирикон"
Рейтинг сборника русской поэзии Лирикон