Опасаясь контрразведки,
избегая жизни светской,
Под английским псевдонимом «мистер Джон Ланкастер Пек»,
Вечно в кожаных перчатках —
чтоб не делать отпечатков, —
Жил в гостинице «Советской» несоветский человек.
Джон Ланкастер в одиночку,
преимущественно ночью,
Чем-то щелкал, в чем был спрятан инфракрасный объектив, —
А потом в нормальном свете
представало в черном цвете
То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив.
Клуб на улице Нагорной
стал общественной уборной,
Наш родной Центральный рынок стал похож на грязный склад.
Искаженный микропленкой,
ГУМ стал маленькой избенкой,
И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ.
Но работать без подручных —
может, грустно, может — скучно.
Враг подумал, враг был дока, — написал фиктивный чек.
И где-то в дебрях ресторана
гражданина Епифана
Сбил с пути и с панталыку несоветский человек.
Епифан казался жадным,
хитрым, умным, плотоядным,
Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел.
В общем, так: подручный Джона
был находкой для шпиона.
Так случиться может с каждым, если пьян и мягкотел.
— Вот и первое заданье:
в три пятнадцать, возле бани,
Может, раньше, может, позже — остановится такси.
Надо сесть, связать шофера,
разыграть простого вора,
А потом про этот случай раструбят по Би-Би-Си.
И еще. Оденьтесь свеже,
и на выставке в Манеже
К вам приблизится мужчина с чемоданом. Скажет он:
— Не хотите ли черешни? —
Вы ответите: — Конечно. —
Он вам даст батон с взрывчаткой — принесете мне батон.
А за это, друг мой пьяный, —
говорил он Епифану, —
Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин… —
Враг не ведал, дурачина, —
тот, кому всё поручил он,
Был чекист, майор разведки и прекрасный семьянин.
Да, до этих штучек мастер
этот самый Джон Ланкастер.
Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек.
Обезврежен он, и даже
он пострижен и посажен.
А в гостинице «Советской» поселился мирный грек.
Будьте первым, кто прокомментирует это стихотворение?