Писал я басню не вчера…

Писал я басню не вчера:
Лет пять назад, коли не боле,
Про «верный штык» теперь уж песенка стара.
Штык шпаге изменил — и весь народ на воле.
— Штык! Обошлось без топора.
Ура! —
И кто-то, радуясь такому обороту,
Спешит собрать за ротой роту
И, из полка шныряя в полк,
Улестливо шипит: «Возьмите, братцы, в толк:
Ну можно ль темному народу
Дать сразу полную свободу?
Нет, надо нам идти испытанным путем,
Взяв буржуазные за образец порядки.
Уж поддержите нас, ребятки,
А мы порядок наведем!»
И пробуют навесть — не надо быть прилежней.
Авось-де у штыков смекалка так мала,
Что им и невдомек, что ждет их кабала
Куда почище прежней!
Штыки не гонят прочь улестливых господ.
И тех, кто подлинно болеет за народ,
Нет-нет, да и возьмет раздумье и опаска,
Что радостная быль пройдет, как сон, как сказка:
Вздохнули малость — и капут, —
Не отбояриться никак от новых пут.
Пойдет все, дескать, прахом.
Товарищи, скажу, что я подобным страхом
Не заражен.
Я знаю, «господа» прут сдуру на рожон.
Скажу открыто:
Ведь топоры-то,
Они там где-то ждут, они там где-то ждут:
Сполна ль все мужикам дадут? Аль не дадут?
Забыто, дескать, их житье аль не забыто?
Всей музыки конец получится каков?
И если «господа», к примеру, мужиков
Землей и волею лишь по губам помажут,
Так топоры себя покажут!
Вот что пророчу я, хоть я и не пророк.
Пусть смысл пророчества до острой боли жуток,
Но — время не прошло.
Когда ж наступит срок,
Тогда уж будет не до шуток!

Друзья, чтоб не было неясных многоточий,
Прибавлю, что, ведя всю речь про топоры,
Я с умыслом молчал про молоток рабочий.
Кто ж козыряет… до игры?