Совесть на дороге

1

Нам не по курсу камерность и косность,
Нам ни к чему трибунный гром и спесь…
Есть километр, который прямо в космос
Отважно устремляется, а есть…
Есть и такой, который тут, под небом
Под этим синим, рядом с бороздой,
Из века в век ходил к земле за хлебом
И прозывался издавна верстой.
Стожильный наш! Ходил и недалече
И далеко — по всей, по всей, по всей…
Ох, сколько ж он тягла перекалечил!
Ох, сколько ж он пообломал осей
По всей стране!.. Треклятый на ухабах
И бранно крытый посреди дождей…
А было, помню, было: наши бабы
Входили в упряжь вместо лошадей
И хлеб везли на станцию для фронта,
Для мужиков, что бились на войне…

Я эту память прямо с горизонта
Глазами взял. И до сих пор она во мне,
Она болит, не закрывает двери
В живую даль неотболевших лет.

2

И вот стою, стою — ногам не верю:
Да тот ли это твёрдый километр,
Который так везде и всюду ждали —
И долгий век, и год, и каждый день —
Вот эти все соломенные дали,
Вся эта глушь российских деревень?
И — дождались! Сквозь летний зной, сквозь осень,
Сквозь белые пустыни февраля
Пролёг асфальт, как праздник всем колёсам, —
Газуй, шофёр, аж до ворот Кремля!
Рули, давай, полями и лугами,
Через леса, с моста лети на мост!..

3

И вдруг я вздрогнул — космос под ногами:
Хлеб на шоссе, как миллионы звёзд!
Хлеб на шоссе, как золото на чёрном,
И не с каких-то высших там орбит,
А из «КамАЗов» — зёрна… зёрна… зёрна…
Такое чувство, будто кто убит —
Хлеб на шоссе! Овёс… Ячмень… Пшеница…
Ну как такой разор остановить?!
Течёт зерно!.. Чубы мелькают… Лица…
И я кричу, чтоб волком не завыть:
— Да это ж хлеб, товарищи! Негоже
С ним так безбожно поступать в пути! —
А те чубы: — Ты кто такой хороший?
— Я человек. — Тогда иди, иди…
— А я-то думал, поп какой в берете.
Садись, давай!.. Подброшу за трояк. —
И с места — вжик! Один. Второй. И третий…
А я?.. А я, как вопиющий знак,
Чуть не дымлюсь от лекторского пыла,
Машу руками возле полотна…

4

О, если б вдруг… О, если б можно было
Достать дорогу с ладожского дна!
Достать всю ту, что по льду шла, как в гору,
Как солнце сквозь блокадное ушко,
Вся в пятнах крови — курсом на «Аврору» —
Где днём с огнём, а где и с посошком
На ощупь шла, не изменяя курсу,
В голодный прорываясь Ленинград.

Одно зерно — в цене равнялось пульсу
И капле крови в тысячу карат.
Одно зерно! А тут их — миллионы
Течёт и под колёсами хрустит…
О если б можно было, если б можно —
Да пусть меня милиция простит! —
Я б ту дорогу накрутил, как вожжи,
И, вознеся молитву небесам,
По тем чубам, по лицам, как по рожам,
По их пустым, беспамятным глазам —
Вот так и так!.. — Да где же ваша совесть?
В каком таком застряла далеке?! —
Витийствую.

5

А малость успокоясь,
Гляжу: старушка в пёстреньком платке
Сметает зёрна веничком в совочек
С дороги, как с артельского стола.
Зовёт меня: — Иди сюда, сыночек, —
И край мешка мне в две руки дала. —
— Не упускай, держи вот — палец в палец. —
И я, как новобранец на плацу,
Во фрунт стою. Стою и улыбаюсь
Её рукам, её глазам, лицу.
Стою и улыбаюсь… И она мне
Даёт свой свет и ласковый уют.
— Как вас зовут? — Марией Николавной. —
А я подумал: совестью зовут.

1989