Выкладка жизни бесталанного Ворбаба

При бреге Котросли глубокой,
Там — близко, где, как бы устав,
Она, в стезе своей широкой
Услуги многи показав,
В тени стражниц златовершинных,
В средине стен высоких, длинных,
Для расцветающих искусств,
Для вкуса, разума и чувств
Ложится в лоно Волги славной
На дне песчаном отдыхать
Иль купно с ней стопою равной
Стремится дале утекать, —
Там — Ворбаб в мрачности родился,
Там он увидел первый день;
Без славы цвел — играл, резвился;
Его дни крыла тиха тень;
Там сном его летела младость;
Там он невинну пил лишь радость.
Лишь волжский берег девять раз
Мелькнул во злаке мимо глаз,
Судьба велела удаляться;
Как горько с родиной расстаться!
Мой друг! — позволь мне повторить!
Позволь сквозь слезы пошутить!
Прости, прости, священна Hepa!
Мала твоей воды мне мера.
Чуть начал ум мой расцветать,
Я стал иной воды жаждать;
Я с божеством стихов столкнулся,
С Эвтерпой миленькой смигнулся;
Чтоб сделать ливером умов,
Она меня из рук кормила,
Водой Смородины поила,
Давала тук чужих голов.

Лишь мыслей утро рассветало,
Другое пламя запылало
И страсти начали бродить;
За счастьем к Бельту ну катить!
Но там — мог счастья тыл схватить,
Спешил к брегам Эвксинским черным;
Не там ли счастье, мнил, живет;
Слетал туда — и тамо нет;
Весь прок нашел в Пегасе верном.
Он был послушен мне — я сел;
Хоть не всегда — я с ним летел,
И что на ум взошло — я пел;
С зарею часто восставая,
За туалетом муз сидел,
А в тихий вечер, унывая,
Я на луну зевал, смотрел;
Когда варганными крылами
Кузнечик марш бил меж цветами,
Я славу ночи пел стихами.

Но всё то — чувств неверный шквал,
Пружина лишь души незрелой,
Сей самобытности неспелой;
А к зрелости — весь век мой мал;
Он мал — и поскакал поспешно,
Ах! — так ползет в гроб жизнь моя,
Как в Волгу Котросли струя.
Что ж в жизни прочно? Что успешно?
Почту ли юны дни зарей?
Там чувства то ж, что сумрак дней;
Почту ли полднем средни лета?
Там рдеет страсть — луч гаснет света;
Почту ли вечером век поздный,
Там всё потерпит жребий грозный;
Там чувство, — страсть, — ум — всё падет.
Знать, вся лишь жизнь — еще рассвет,
А полдня истинного нет.
О небо! — там уже доспею;
Там — в важной вечности — созрею…