Где-то на периферии, в драном городе уральском,
где глядят заместо неба от тоски на потолок,
жил и я, как говорится, в положении дурацком —
и не пекарь, и не токарь, и не дьявол, и не Бог.
По утрам вставал с больною головою, очумело
брился-мылся-одевался, шел по стенке как слепой…
Вот и прожито полсуток, вот и сделано полдела —
оставалось, оставалось только стать самим собой.
Кучевые-кочевые облака ползли на запад,
пузырились, проливались освежительной водой.
Этот плач, и этот хохот, этот дух и этот запах
забирал я вместе с сердцем на свидание с тобой.
Как по городу чумному, и по улицам безумным
проходил я, продирался, словно рыбка через сеть.
Останавливался только возле ГУМа или ЦУМа,
чтобы с вами потолкаться, чтобы вместе поглазеть.
Квелый оползень асфальта сонно плавился, и важно
девки зрели на балконах, шла протяжная война
меж Содомом и Гоморрой, депутаты шли отважно
на трибуну, запевая: «Широка моя спина…»
Я не вмешиваюсь в это. Не эмпирик и не клирик,
я плевал на свару своры! Только дети и цветы
стоят мира в этом мире. Пусть провалятся в сортире
русофилы-русофобы, что наели животы!
Но на стыке двух проспектов замирал я: «Боже правый,
град железный поднебесный — что же сделалось с тобой?
И направо, и налево, и налево, и направо —
ведь идет уже последний и решительный твой бой!»
Научил нас хваткий гений диалектике по Марксу:
Что повытравили разом, враз хотим восстановить.
Но летят уже сигналы к нам с Венеры или Марса,
и инопланетный Гамлет шепчет: «Быть или не быть?»
Растреклятый век двадцатый! Только версты полосаты,
только бесы, — молвил Пушкин, — только горе на весь свет!
Закрывается сберкасса. Приезжает инкассатор —
хвать-похвать, а денег нету, денег нету, денег нет!
Кто ворюга? Где обслуга? — Никого, пуста округа.
У дверей сидит с наганом толстый милиционер.
Трупов нет. Ликуй, супруга! Все появится у друга —
вот мужьям и рогоносцам поучительный пример.
Где-то на периферии, в центре родины чудесной,
на тропинках, на полянках, среди сосен и берез
я видал такие кина, я слыхал такие песни…
Если вам они приснятся — не избавитесь от слез.
…У тебя глаза пустые, очи пепельного цвета.
Я люблю и не надеюсь на взаимную любовь.
Просто кровь из вен выходит, как из Ветхого завета
откровенья Иоанна, предрекающие кровь.
Будьте первым, кто прокомментирует это стихотворение?