Портрет

632 0
Rate this post

Человек в познанье ненасытен,
Ищет, ищет, время торопя.
Был бы предок наш не любопытен —
В люди бы не вытянул себя.
Да и мы бы камушком дробили
До сих пор звериные мослы
И не только до автомобиля —
До телеги вряд ли доросли.
Вот и Нил по каменному ходу
Свой идет оглядывать мирок:
Надо жить, искать рукам работу,
Мыслям — волю, а ногам — дорог.
Свет лучины вклинивает в темень,
Еле пересиливает страх.
Коридоры. Каменные стены.
Щель ведет куда-то на чердак.
Залы, своды, пропасти, разломы
В темноте нашаривает глаз.
На стене в укрытые хоромы
Примечает узкий перелаз.
Язычки мигающего света
За литьем причудливых колонн
Обнажили темные скелеты —
Скорбный прах неведомых времен.
Каплют капли в каменные чашки,
Под ногой рассыпался костяк.
По спине забегали мурашки:
«Может, мне, заблудшему, вот так…»
От пучка лучей отпрянул сумрак.
Это что? Подземною рекой
Нанесен таинственный рисунок?
Или человеческой рукой?
На останце, в полукруглой нише,
Охрой прорисована змея.
Справа — бык рогатый, а повыше
Плотных линий сомкнуты края.
Палки, палки… Так впервые дети
Робко в доску вдавливают мел.
Человек былых тысячелетий,
Сам дитя, иначе не умел.
Разберись, кого нарисовал он?
Что за плоть в веках сохранена?
Голова пятном и грудь овалом…
Да ведь это женщина! Она!
Как любил он, коль в пещере мокрой
Голодал, от холода дрожал,
Но на черном своде красной охрой
Божеством ее изображал!
Не срубил еще избенки предок,
Ни двора не сладил, ни кола,
А уже иную радость ведал —
Выше насыщенья и тепла.
И другая, в облике богини,
Превратив натеки в облака,
Как на той, сожженной им картине,
Пристально взглянула с потолка.
Нет, не наважденье, а заклятье,
Властное веленье изнутри,
Из сознанья:
— Ученик Игнатья!
Кисть возьми и диво повтори!
Нил стоял, как в спальне на стропиле,
А меж красных пятен и полос
Вновь черты любимой проступили,
Дорогие, милые до слез.
Их теперь на древнем пепелище
Оживит и сердце, и рука,
Краски негасимые отыщет
Верный глаз на долгие века.
В бездну горя канул город Китеж,
Но опять гремит в колокола —
Он, художник, Женщину напишет,
Чтоб вовек она не умерла.
Да взойдет на сером стылом камне
Ясная заря ее души…
Он отцово слышит приказанье:
«В знак любви сей подвиг соверши!
Не губи сердечности бесстрастьем,
Не погасни искрой на ветру
И запомни:
Человек всевластен,
Если служит людям и добру».
Счастье не по щучьему веленью!
Жизнь — страда, великая страда,
Полнота ее от вдохновенья,
От безмерной радости труда.
Он в страде своих злосчастных буден,
Пусть людьми отвержен и клеймен,
Красоту души подарит людям
Разных поколений и времен.
Он теперь во сне и въяве грезит,
Грезы жалят, жалят, как шмели.
На слезах горючих он замесит
Краски неба и родной земли.
— Напишу ее под сенью сада, —
Шепчет он, — живую сотворю.
Что ж мне надо?
Мне увидеть надо,
Вспомнить надо радугу, зарю…

Вот он, полдень солнечный, распахнут
Всем привольем, всей голубизной…
Ах, как травы нестерпимо пахнут
Медом, ветром, росами, весной!..
Он открыто входит в мир прекрасный,
Поднимает очи к небесам:
— Здравствуй, солнце!
Слышишь, солнце? Здравствуй!
Что ж ты… черной плетью по глазам?!..
И в единый миг тысячелетья
Над челом сомкнули черный склеп.
И не по глазам — по сердцу плетью
Хлещет слово страшное:
— Ослеп!
Он ослеп, когда работать надо,
С жаждой жизни в сердце и уме.
Пытка мраком — вечная расплата
За существование во тьме,
За талант, что малодушно предал,
Подло струсил сам перед собой…
Думал вслух он, думал, а не бредил.
И рванулся, как в смертельный бой,
К той мечте. А мир, лишенный красок,
Дышит, греет, в песнях не заглох.
Рядом пропасть… Сделать шаг и — насмерть?
Превозмочь себя?
А что он мог?
Что он мог? Молчание нарушив,
Жалкие слова произнести?
Горсть подземных каменных жемчужин
Девочке в подарок принести?
Что он мог, прозябший и усталый,
Что он мог, голодный, испитой,
Вывернувший сыростью суставы,
Ослепленный вечной темнотой?..
Что он мог!
А мог он очень много.
Мог в берлоге человеком быть.
Мыслить мог, а значит, помнить мог он,
Помнить мог, а значит, и любить.
И неправду жгуче ненавидя,
И любовью правый суд верша,
Возвращался он в свою обитель,
И живой была его душа.
Шел он к нерожденному портрету,
Шел к завету, замыслу, мечте.
Света нет, так он его без света
Вырубит на ощупь, в темноте.
Кременцы у древнего ночлега
Видел он, зарытые в золу, —
Тесаки из каменного века
В век железный врежет он в скалу.
Вглядывался зрячими перстами
Он в прожилки скального пласта —
Тут, века медлительно листая,
Все хранит навечно высота.
Не порушат сводов зверь и птица,
Горный щит пещеру стережет,
Писанную мужеством страницу
Мать-природа людям сбережет.
Одержимо, до седьмого пота,
С головой в работу он ушел,
Погрузился, как в живую воду,
Опаленной жаждою душой.
В камне — словно песня зазвучала,
Пели в ней зорянки и клесты
И рождались добрые начала
Солнца, жизни, света, красоты.
— Что ты робишь? — тонкий детский голос
Прозвенел внизу, как бубенец.
— Я свою досказываю повесть,
Сочиняю радостный конец…
И долбил, долбил он камень вечный,
Зачищал, оглаживал, гранил.
— Дай-ка мне кремневый наконечник,
Где-то тут его я обронил.
— Этот, что ли?
Пальцы, будто грабли,
Пустоту скребли перед собой.
— Ой, родимый! — девочка по-бабьи
Вскрикнула. — Да ты никак слепо-ой!
— Что ты, Нюрка! Зря ты, Нюрка, плачешь,
Хватит слезы попусту трясти!
Я могу теперь, как самый зрячий,
Людям дар прекрасный принести.
Сбереги, дитя, для слабых жалость,
А моя душа — в живом огне…
Время шло, и сказка продолжалась
В каменной пещере на стене.
Беспросветной, бесконечной ночью,
Может, год, а может, много лет
По зернинке маковой, на ощупь
Нил ваял девический портрет.
Оживлял творение природы
Красотой любимого лица —
Пусть встречает путников у входа
Строгого подземного дворца!
Он творил, себя надеждой грея,
Что сюда счастливые придут,
И поможет людям стать добрее
Дар его, помноженный на труд.

Rate this post
Понравилось стихотворение? Оставьте свой комментарий!
Обычные комментарии
Комментарии

Будьте первым, кто прокомментирует это стихотворение?

Помните, что все комментарии модерируются, соблюдайте пожалуйста правила сайта и простые правила приличия! Уважайте и цените друг друга, и, пожалуйста, не ругайтесь!

Добавить комментарий

5 случайных фактов
Статистический анализ 3,7 тысяч стихотворений русских поэтов показал, что «самым поэтичным» деревом является береза, которая упоминается в 84 стихотворениях. На втором месте находится сосна (51 упоминание), а на третьем – дуб (48 упоминаний).
Из архивов русской поэзии
В русской поэзии самое длинное название своему стихотворению придумал Гавриил Романович Державин. Оно звучит как «Желание зимы его милости разжалованному отставному сержанту, дворянской думы копиисту, архивариусу без архива, управителю без имения и стихотворцу без вкуса».
Из архивов русской поэзии
Песня «Мохнатый шмель», которую исполняет Никита Михалков в кинофильме «Жестокий романс» – это положенное на музыку стихотворение Григория Кружкова «За цыганской звездой». Однако мало кто знает, что стихотворение Кружкова – это вольный перевод стихотворения Редьярда Киплинга “The Gypsy Trail”.
Абстрактное
После начала Второй Мировой войны Марину Цветаеву отправили в эвакуацию в город Елабуга, что в Татарстане. Упаковывать вещи ей помогал Борис Пастернак. Он принёс верёвку, чтобы перевязать чемодан, и, заверяя в её крепости, пошутил: «Верёвка всё выдержит, хоть вешайся». Впоследствии ему передали, что именно на ней Цветаева в Елабуге и повесилась.
Из биографии М. Цветаевой
7 августа 1921 г. ушел из жизни один из самых заметных поэтов-символистов Серебряного века Александр Блок. Ему было 40 лет. Весной 1921 г. он почувствовал себя неважно, после у него поднялась температура и за 78 дней он скончался, оставив в недоумении родных и врачей, которые так и не смогли поставить ему диагноз.
Из биографии А. А. Блока
© 2008 - 2025 Сборник русской поэзии "Лирикон"
Рейтинг сборника русской поэзии Лирикон