Седьмая тишина

Приговоренный к смерти рад отсрочке.
Он сквозь решетку смотрит на луну,
бегущую в седьмую тишину,
ведь семь небес открыты в одиночке,
а хочется лишь женщину одну
в застиранной сиреневой сорочке.
Он имя сына позабыл и дочки,
из пункта «А» добрался к пункту «Б»
и убедился к старости воочью,
что «А» и «Б» играют на трубе,
но выдувают только многоточья,
а точку ставит память о тебе
лишь женская… И вот он этой ночью
сквозь кружево решеток смотрит вверх
и видит семикратный фейерверк,
и думает: «О, изверги! померк
скорей бы свет и помрачился пламень!»
…Умри спокойно, грешный человек.
Мир праху твоему, и крест, и камень.
Ведь, слава Богу, нынче лишь четверг,
а не суббота — значит, еще сутки
ты будешь жить и чувствовать в желудке
стеснение… Летит, порхает снег
унылый, словно платье у Марфутки.
Не узнает своих жестокий век
и перед смертью отпускает шутки.