А что на часах — неужели четыре? —
Четыре. Без каких-нибудь двух двадцати.
Что поднимет твой прах в одинокой квартире,
что останется там без каких-нибудь призрачных «ты»?
Без творящих из пуха воздушного смену
одного на другое, но тех же секунд, —
что тебя в миллиметр последний оденут,
проходящий сквозь стены и грунт?
Неотступна, везде, непроглядная темень,
без ответа, без всяких, без двух двадцати,
не шевелится жизнь, — в ощущение время, —
там, в квартире, в каком-нибудь … «ты»,
проходящем до боли знакомую сушу,
в чьем суглинке суровом твой разум убит,
и косматого космоса мрачную тушу
с мутным светом запретных глубин.
И предстанут миры как виденья, как дубль.
Из страданий и счастья горит вещество;
плоть, лежащая там, превращается в угль,
отпущающи выдох космический свой.
И разжаты все пальцы — разомкнуты клеммы,
в этом самом «ничто» можно что-то найти, —
хоть крупицу живую, хоть проблески темы? —
Да! — без каких-нибудь трех двадцати.
Будьте первым, кто прокомментирует это стихотворение?